Жил-был художник один. Не так чтобы буквально художник, а художник слова - писатель и поэт Звездопадов. А художники, как это не покажется странным, тоже кушают, если получается, то три раза в день, а то и все четыре … нет, четыре у них никогда не получается, да и три-то редко. Словом, искусство искусством, а кушать хочется.
И вот отправился наш художник писатель на рынок еды прикупить, идет он рядами и вдруг видит тётка стоит, а рядом с ней Барби в розовом. Тётка эта монотонно так, лениво, осипшим голосом:
- А вот Барби! Кому Барби в розовом?! Недорого отдам! Налетай! Разбирай!
Поглядел Звездопадов: Барби вся в розовом, блондинистые волосы локонами струятся, ноги длиннющие, глазюки голубые большущие, губки пухленькие, похоже, даже и не ботоксные.
Ходил, ходил художник писатель вокруг неё, рассматривал, приценивался, слюни глотал. Тут Барби ему и говорит:
- Слышь, Звездопадов, возьми меня к себе, роман обо мне напишешь.
Почесал он репу, сторговался, взял Барби за руку, повёл домой к себе жить.
День живут, два живут, Барби спит до обеда, до ужина у зеркала крутится, вечером художник писатель усаживает её рядом у письменного стола своего, сам сидит, перо грызёт, ничего придумать не может, как поглядит на неё, одни только розовые кофточки и босоножки на ум приходят. Да, какой уж тут роман, с ней и на миниатюру не наскребёшь, жизнь-то у неё пустая, такая же, как и глаза и голова. На третий день не выдержал, как только она трещать опять принялась, он ей:
- Дура, закрой рот, картошку лучше бы пошла почистила.
- Я не могу, у меня маникюр сломается.
Подумал он, подумал, дал объявление на eBay точка com, и загнал Барби к чёртовой бабушке по сходной цене, ещё и навар поимел.
Долго ли, коротко ли сказка сказывается, да пошёл наш добрый молодец Звездопадов снова на рынок за помидорами. Идёт он рядами и снова видит, тётка стоит, Музой торгует:
- А вот Муза! Кому Муза!? Недорого отдам! Налетай! Разбирай!
Только поглядел на неё Звездопадов, тут же в голове стих сложился, про любовь, естественно. Взял он Музу за руку, повёл домой к себе жить. Дома сняла Муза пыльную гитару со стены и запела ему чУдным голосом: «Гори, гори, моя звезда…». Следующие два романса они исполнили дуэтом. Бросился наш художник писатель к столу, схватился за перо, и принялся строчить. А Муза сидит рядом с сигаретой в полутораметровом мундштуке, дым пускает, и художник писатель погружается в мир нового своего творения.
Новый роман его подходил к завершению, не один десяток перьев был сломан, а Муза всё окрыляла и окрыляла Звездопадова. Когда он устал окрыляться, почувствовал, что кишки вместо головы разговаривают, он и говорит Музе:
- Любимая, сварила бы ты кашку.
- Любимый, музы не работают, музы вдохновляют.
«Едрён батон», - подумал Звездопадов, - «с новым романом, и опять голодный. Да что же это за напасть такая на меня?!» А вслух произнёс:
- Женщина, знай своё место, когда мужчина творит.
Муза задумчиво пыхнула из полутораметрового мундштука, и растаяла в облаке дыма. «Скатертью дорога!» - прокричал ей вслед Звездопадов.
Пришлось самому опять собираться на рынок за картошкой. И вот идёт он снова рядами, и видит, та самая тётка стоит, только на этот раз без всяких там Барби и Муз, стоит молоком торгует. Подошёл художник писатель к тётке, разговорился, на всякий пожарный адресок Музы выведал между делом. А сам тётку разглядывает, и видит, что никакая не тётка она вовсе, молода да справна девка, кровь с молоком, одним словом, и кличут её Агрипиной Клеопатровной. Взял он Агрипину за руку, повёл домой к себе жить.
Живут, не тужат, художник писатель как сыр в масле катается, и прибрано в доме, и еда всегда сготовлена, и футболки его постираны, и кроссовки начищены, и тюбики с пастой закрыты, и носки его убраны. Всё Агрипина успевает, и работать на хлеб зарабатывать, и Звездопадова обихаживать. Одна беда, вдохновение не приходит, да и рукописи его на столе после Агрипиновой уборки вечно все перепутаны. Зато сыт, обут, одет.
Стала Клеопатровна полной хозяйкой в его доме, детишек нарожала десяток, покрикивать на Звездопадова начала: «Денег в дом не приносишь! Ни к чему в жизни не приспособленный!» А то и поколачивать стала, а рука у неё тяжелая, надо сказать. Закручинился художник писатель, вспоминать про Музу стал частенько. Однажды взял, да и пришёл к Музе домой, повинился, встал на колени, молил о прощении. И закрутился у них с Музой новый роман.
А дома десяток ребятишек его ждут, Агрипина то бесится, то плачет. Так и мечется Звездопадов между Музой и домом. И нет ему нигде с той поры покоя.
Вот и сказке конец. Всё закончилось хорошо, все умерли разбежались кто-куда, Агрипина с детьми в деревню уехала, корову завела, курей штук двадцать, поросей штук пять. Муза замуж за иностранного музыканта вышла и укатила за море. А Звездопадов снова обрёл свободу. И зачем он с ней расставался, она ж у него вначале сказки уже была?...:)
